Общество специальной справедливости
Ночная речка. Тишина.
Здесь воздух небывало лаком.
И мы гуляем допоздна
С бездомной рыжею собакой.
Ю. Каминский
Водитель маршрутки с тонированными стеклами остановился перед светофором, настала полоса безветрия: июльские пассаты Северного полушария, веющие с люка маршрутки, притаились. Мои, странствием измученные, косы-альбатросы упали на плечи каскадом. Жарко. По радио рассказывают афоризмы Шебаршина. Ведущие портят эфир нелепыми комментариями и раздражающими паузами: Мда…Общество специальной справедливости.
Я взглянула в окно на старый двухэтажный домик восьмичасового вечера. На втором этаже сквозь открытую балконную дверь виднелся человек средних лет, что-то упорно пишущий в янтарных лучах фонаря. А вдруг он талантливый поэт, подумала я, и вспомнила о Юрии Каминском. Может, так же он сидел дома, писал что-то, а мимо прогуливались люди, и кроме жары их вряд ли что-то волновало. Злободневность.
Да, был у нас такой поэт Каминский, увы, не застала (мне только 20). Книги его издавались и в Украине, и в России, Германии, США, Израиле. Заговорили о нем всерьез после смерти: и улицу назвали, и памятник поставили, и вечера памяти проводят, и знакомством хвастаются. Важно: издали в 2017 году его «Избранное» тиражом 500 экземпляров (спасибо Мелиховой и Долейник).
А при жизни то что? Работал он, как сам признавался, в КГБ – криворожской городской бане, слесарем…
Я о нем впервые услышала несколько лет назад на вечере памяти в библиотеке №10. Забрела туда от скуки, и любимых библиотекарей повидать. Читали его стихи, притаилась (как те пассаты). Разве возможно, думала я, чтобы в нашем промышленном городе-руднике звучала настоящая поэзия?!
Хотя, как я потом узнала, творчество Каминского поддерживала городская газета «Червоний Гірник», когда ее возглавлял Владимир Штельмах, а ведущей рубрики «Родной край» была Татьяна Воронова. Причем, газета не скупилась на место для поэзии Каминского, выделяла его среди других поэтов.
Заведующая магазином Букинист Любовь Белая, многие годы знавшая Каминского, сказала так: «Он Поэт – стихами, характером и судьбой».
Правда, информации о нем несправедливо мало в Интернете. Ну, а что может заинтересовать общество в малоизвестном умершем поэте?! Разве что дружба с известным Алейниковым, да работа слесарем в бане.
Одна журналистка даже, слегка перебрав на фуршете после мероприятия, начала кричать, что его специально скрывают. Грозилась дать обширный материал в местной прессе с громким лидом: «О судьбе поэта-шестидесятника вырванного из исторического контекста, и вклеенного нелепо, и то после смерти, в тесную рамку города с повязанной черной ленточкой в уголке».
Не срослось. Ладно, расскажу, что знаю. Все равно ехать еще долго.
Биография по фактам и слухам
В мороз и в зной, с рассвета до заката,
Почти полжизни чудаком слывя,
И в странствиях, и возле нашей хаты
Искал я незатёртые слова.
Ю. Каминский
Юрий Зиновьевич Каминский (1938-2008) – советский и украинский поэт-шестидесятник, слесарь. Родился в Днепре, в 1944 переехал в Кривой Рог. Служил в Советской армии на Чукотке, окончил трехлетний курс факультета журналистики. Сотрудничал с разными газетами, но большую часть жизни проработал слесарем в криворожской городской бане (КГБ). Не будем утруждаться излишними данными. Все равно жизнь поэта в его стихах, единственно достоверная. « Как говорится… Рукописи не горят. Горят издатели» – дикторы цитируют Шебаршина.
Скажем, что выходило у него много сборников (в основном под конец жизни), правда, небольшими тиражами, но печатали его в разных странах. А жил он просто, был женат, посещал местные литературные мероприятия, писал стихи, выходила поэзия. При чем, он осознавал, что является выдающимся поэтом.Сборники его, бывало, блокировали, не издавали; коллеги, бывало, отворачивались. Видите ли, слишком крупный талант. В 60-х победил в республиканском поэтическом конкурсе газеты «Комсомольское знамя». Печатался в журнале «Радуга». В 1985 году победил на всесоюзном уровне – в конкурсе одного стихотворения, объявленном журналом «Смена». Думаете случайность… Но случайностью называется непонятая нами закономерность.
Перескажем, по слухам, что знаком он был и с настоящим КГБ. После того, как его стихи, где-то в 70-х годах, прозвучали в эфире радиостанции «Немецкая волна», заинтересовались творчеством поэта специфически любопытные люди. В результате этого внимания первый сборник Каминского, по указанию партийного начальства, был запрещён к выпуску. Поговаривают, посодействовали этому, к сожалению, и некоторые местные литераторы из объединения «Рудана». По наводке сборник разгромили. А Каминский на долгое время остался одиночкой. Да уж… Занимая место под солнцем, ты загораживаешь кому-то свет.
Подскажем, что подробнее с его биографией и поэзией можно ознакомиться здесь: 45parallel.net/yuriy_kaminskiy. Но учтите… Если трезво взглянуть на жизнь, то хочется напиться (снова Шебаршин).
Расскажем о моем «допросе» современного поэта Максима Кабира. Точнее, он сам расскажет, причем откровенней, чем на допросе. Кто может лучше рассказать о поэте, чем поэт?!
… Между тем, маршрутка подъезжает к остановке около дома Кабира. Похоже… У нас всё впереди. Эта мысль тревожит.
Максим Кабир: воспоминания
Я звонил на небо, а мне в ответ
Резал ухо винсентный зуммер.
И на кой мне сдался ваш белый свет,
Если даже Каминский умер.
М. Кабир
Господи, дай мне второе дыханье!
Дай мне взлететь не газетною уткой,
Чтобы я смог одолеть расстояние
Между душой и холодным рассудком.
Ю. Каминский
Познакомились так
«Для меня местная поэзия представлялась банальной и совковой: Кривой Рог, Кривой Рог, трубы-трубы, мы тебя любим. Я не знал, что у нас есть такой уровень метафор»
Первое заочное знакомство с Каминским состоялось, когда я прочитал его стихи в каком-то журнале, это был год 99-й. Я увлекался поэзией с детства, и выписывал стихи, которые произвели на меня большее впечатление. Вот и выписал его стихотворение. Что интересно, это был журнал о поэтах Украины, я не знал, что он криворожанин. Потом услышал – земляк, удивился: я не знал, что у нас есть такой уровень метафор. Для меня местная поэзия представлялась банальной и совковой: Кривой Рог, Кривой Рог, трубы-трубы, мы тебя любим.
Позже, в 2003, я пришел в литературное объединение, чтобы показать свои стихи. Здесь и познакомились. При встрече он сказал: «И не путайте с поэтом Каменским». А я о Василии Каменском знал, что это футурист, друг Маяковского, и в ответ процитировал его стихи: «С крутого берега смотрю/ Вечернюю зарю. / И сердцу весело внимать / Лучей прощальных ласку, /И хочется скорей поймать / Ночей весенних сказку». Мы начали говорить о футуристах. После часто виделись на литературных собраниях.
Большинство этих мероприятий, конечно, были ужасными. Там читали стихи плохие поэты, звучали банальные вещи. Мне, молодому поэту, бывало там часто неловко. Но я ловил в зале взгляд Каминского, мы смотрели друг на друга. Я говорил ему взглядом, что за ерунда происходит? И он взглядом смеялся, понимал, мол, это полная чушь, но мы в таком положении – мы же сюда пришли, зато потом будет банкет. Мы с удовольствием ходили на фуршеты и выпивали!
Он мне понравился: его стихи великолепны, особенно, когда он читал живьем. Многие стихи портит авторское чтение, к примеру, пафос или провинциальное актерство. Он читал максимально не надрывно, даже там, где нужно было. Но своей искренностью он создавал этот надрыв.
Каким он был
«Большинство его стихов – трагические, но он сам не трагическая фигура. Он мне представлялся каким-то древнегреческим божеством, наподобие Сатира»
Большинство его стихов – трагические, но он сам не трагическая фигура. Он мне представлялся каким-то древнегреческим божеством, наподобие Сатира. У него были лучащиеся глаза, и он внутри смеялся. Это не всегда был веселый смех. И не сказать, чтобы он был слишком добрым человеком. Он был в хорошей степени злым человеком. Настолько, насколько это нужно, воспринимая этот мир. Мне казалось тогда и сейчас, что к этому миру нельзя быть добрым, иначе окажешься дурачком. Там где этот мир нужно встречать в штыки и в кулаки, он его так встречал.
Когда поэты читали свои стихи, он, бывало, хватал ручку, и писал маленькие стишки, пародии на поэтов. Мне хотелось, чтобы он написал и на меня. Это обозначило бы, что я уже стал серьезным поэтом. И однажды это свершилось, пародия вышла достаточно добрая.
Я заметил, что в своих пародиях он ругал или по-доброму критиковал серьезных, больших поэтов. То есть тех, кто ему ровня. Он не относился к ним враждебно, скорее подмечал какие-то глупости. Но слабых поэтов не давил и не топтал, относился снисходительно. Он не показывал на их фоне, вот посмотрите, какой я выдающийся. Иногда даже хвалил явных графоманов. Это было правильно. Зачем критиковать шестнадцатилетнего подростка, который пришел с плохими стихами? Может, его нужно поддержать. А вот товарища, который также талантлив, но написал сегодня ерунду какую-то…
«Внутри пожилого тела двигался молодой, задорный, и очень дерзкий парень»
Он был очень веселым, очень остроумным. И всегда оставался молодым, юношей девятнадцати лет. Мы познакомились, когда он был достаточно пожилым, но это не бросалось в глаза, разве при первой встрече. Но дальше: его шутки, искренность и лучики возле глаз… Внутри пожилого тела двигался молодой, задорный, и очень дерзкий парень. Мне хотелось перед ним хвастаться, показывать, как много я знаю.
О работе слесарем в криворожской бане
«Кто-то знает его как поэта, а другие как лучшего слесаря»
Мне нравилось, что он был слесарем. Мало того – он был очень хорошим слесарем, его хвалили. Кто-то знает Каминского как поэта, а другие как лучшего слесаря. За это его очень уважаю. Всегда думал, что поэзия это настолько легко и поверхностно, ерунда какая-то. А вот что-то сделать руками, это действительно здорово!
Как-то случился один инцидент, какая-то проблема с трубами в бане. Здание, верно, рвануло бы… Но Каминский быстро привел все в порядок. Им восхищались как слесарем.
О дружбе с Алейниковым и поэтах-шестидесятниках
«Для меня он был частью шестидесятых. То есть, когда говорят список: Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина, я спокойно могу к ним приставить Каминского»
Он дружил с поэтом Алейниковым, который в 60-х переехал в Москву, и вместе с Игорем Губановым стал основателем легендарного объединения СМОГ – самые молодые гении. Ну и наводили они в Москве шороху. Как-то прибили заявление на стену союза писателей, что Евтушенко старый, и сброшен с парохода современности, Вознесенский тоже старый. Евтушенко и Вознесенскому было где-то по тридцать, а тем по двадцать. Вот такие ребята! Обрели мировую известность. Каминский тоже мог уехать с ними и быть частью этого движения, но остался. Для меня он был частью шестидесятых. То есть, когда называют список: Евтушенко, Рождественский, Ахмадулина, я спокойно могу к ним приставить Каминского.
Его стихи не становились хуже, от книги к книге они были разные. Может, какой-то его сборник мне не близок. К примеру, слишком злободневен, и мне кажется, с его уровнем можно писать более общие стихи, не настолько касаться того, что завтра перестанет быть понятным. Но делал он все крайне интересно и легко.
И смерть его… Есть люди, чья смерть меня более угнетала. Каминский для меня как будто бы просто воссоединился с эпохой. Он по какой-то ошибке находился здесь, в отрыве от по-настоящему исторического движения 60-х. После смерти он стал частью советской поэзии, поэзии 20-го века. Это здорово. Конечно, жалко – мы больше не посмеемся, не выпьем.
О влиянии Каминского
«Когда я общался с выдающимися людьми, к примеру, с Ахмадулиной, чувствовал то же, что во время встреч с Каминским»
Я многое у него брал вне литературы. В плане позиции, как человек относился к похвалам, к критике, как держал себя на сцене, как общался с людьми. Я видел тогда первого великого человека, я встретил первую звезду, условно говоря. Он был рядом и я к нему присматривался. Позже, когда я общался с выдающимися людьми, к примеру, с Ахмадулиной, чувствовал то же, что во время встреч с Каминским.
Это уровень, к которому Кривому Рогу нужно тянуться, и город должен становится лучше, потому что в нем жил такой человек.
Эпитафия — скончавшийся эпиграф
И знаю я: меня от скуки,
От лживых слов, от злобных харь
Спас твердый, как гранит науки,
Тобой не съеденный сухарь.
Ю. Каминский
Шестидесятников называют возрождением поэзии Серебряного века, символом свободы, последними поэтами современности. К сожалению, о многих из них, да и сколько их было, известно очень мало. Преследуемые властью, под вечным гонением, под запретами, табу, цензурой.
Поэты живут по-разному. Талант их сложно сравнить. А самих их сложно разыскать среди тысяч переулков сотен городов. Но, говорят, из журналистов получаются отличные разведчики и шпионы.
Задача общества специальной справедливости: разыскать и допросить свидетелей, информацию изложить в художественном отчете, написанном по «инструкции» моего учителя, заслуженного журналиста Украины Владимира Штельмаха: «Связать родную улицу с открытым космосом».
Помните… Интеллигент не может молчать. Поэтому ему трудно сойти за умного. Этим неплохим изречением Шебаршина закончился радиоэфир.
